В защиту церковнославянского языка
Священник Сергий Чечаничев
«Сказую бо вам тайну великую: яко диавол толикую зависти мает на словенский язык, же ледве жив от гнева; рад бы его до щеты погубил и всю борбу свою на тое двигнул, да его обмерзит и в огиду и ненавист приведет. И што некоторые наши на словенский язык хулят и не любят, да знаеши запевно, яко того майстра действом и рыганием духа его поднявши творят. А то для того диавол на словенский язык борбу тую имает, зане же ест плодоноснейший от всех языков и Богу любимейший!»
Преп. Иоанн Вишенский.
В последнее время в православных печатных изданиях и на интернет-форумах было опубликовано уже несколько работ, которые вызвали весьма жаркие дискуссии о целесообразности изменения языка русского православного богослужения, проще говоря, о замене церковнославянского языка в богослужении на современный и всем понятный русский язык.
Мне, как православному человеку, который более пятнадцати лет является прихожанином Церкви Святых Первоверховных апостолов Петра и Павла в Шуваловском парке Санкт-Петербурга, очень бы хотелось разобраться в проблеме необходимости изменения богослужебных текстов и соответственно высказать свою точку зрения, по этому, как оказалось, болезненному вопросу. Когда у меня возникли сомнения относительно того, имею ли я право выступать со своим мнением, которое оказалось совершенно противоположным мнению некоторых облеченных духовным саном лиц, то мой духовный отец указал, что это не только долг, но и обязанность каждого православного человека – выступать на защиту сложившихся святоотеческих традиций и благословил выход в свет этой статьи.
На протяжении всей весьма горячей полемики в интернете меня постоянно одолевала одна и та же мысль: что же движет этими моими братьями и сестрами во Христе и даже священниками и диаконами, которые во что бы то ни стало, настаивают на проведении реформ и изменении текстов богослужебного языка? Что порождает мотивацию их совсем не кротких просьб, а настойчивых требований, в которых иногда проглядывает даже некоторая одержимость?
В своих выступлениях многие из них утверждают, что радеют за изменение языка богослужения ради любви к ближнему, а также из-за сострадания к немощным братиям и сестрам, не способным понять и познать Слово Божие на незнакомом и непонятном им церковнославянском языке. Но тогда я спрашивал себя: ведь я тоже не знаток церковнославянского языка, мне также бывали, да и до сих пор бывают непонятны некоторые, если не сказать больше, богослужебные тексты, молитвы, псалмы. И по главе из Евангелия и Апостолов я ежедневно – более десяти лет, читал в современном русском переводе, а утренние и вечерние молитвы, каноны, акафисты и кафизмы из Псалтири – напечатанными обычным русским алфавитом.
И только в последние два года, по милости Божией, сподобился читать богослужебные тексты в Храме и молитвенные правила с главами из Евангелия на церковнославянском языке. Как бы получив это познание в дар от Господа – не обучаясь специально.
Почему же у меня всегда вызывало такое резкое неприятие всякое выступление о необходимости языковых реформ? Почему от мысли о том, что во время домашней молитвы или богослужения в Церкви молитвы «Царю Небесный…», «Достойно есть…», Символ Веры, «Отче наш…», «Не имамы иныя помощи…», «Взбранной Воеводе…», 50-й и 90-й Псалмы будут произноситься переведенными на современный русский язык, меня бросает в дрожь и перехватывает дыхание? Так, как будто у меня хотят отнять что-то очень дорогое и святое для меня – отца, или мать, или брата, или сына, или Родину. Почему для меня язык церковного богослужения является таинственной святыней, для познания которой необходимо прилагать определенные усилия в надежде на то, что Господь по своей неизреченной милости, будет понемногу, по мере моего духовного возрастания приоткрывать таинственную завесу и поможет мне постичь полноту этой святыни. И почему другие могут присваивать себе право ставить сам вопрос о радикальных реформах языка? Причем делать это самочинно не предъявляя чьего-либо благословения, я уже не говорю о благословении почитаемых в народе старцев.
Итак, одни объясняют это любовью к ближнему. Но разве ради любви к одному ближнему возможно наносить рану другому? Некоторые говорят о том, что у человека, пришедшего в Церковь, должно быть право выбора. Но тогда кто защитит права тех, кому дорог язык церковнославянского богослужения? Ибо священнослужитель, который «защищая права» одних, будет осуществлять церковную службу на современном русском языке, неизбежно будет попирать право других – молиться на церковнославянском. И потом, разве можно предоставлять «право выбора» на жизненном пути – малым детям, которые не имеют ни знания, ни опыта практической жизни или хозяйствования? Думаю, что нет. Ибо они выберут, то, что полегче и попроще, а совсем не то, что в настоящий момент требует необходимость, т.е. то, что наиболее верно и правильно в первую очередь с точки зрения духовно-нравственного обоснования.
Просмотры (128)
