Так и в церковной жизни новоначальные христиане являются «малыми детьми», которые не имеют духовного опыта – опыта духовной брани и борьбы со грехом, опыта преодоления страданий и искушений, опыта поражений и побед над собою, над своим вечно кричащим «Я». И особенно это касается нашей современной интеллигенции, пораженной такими опасными для души болезнями, как самомнение, всезнание и высокоумие. Такие люди всегда будут осуществлять свое право выбора не в сторону нравственно наилучшего и, следовательно, богоугодного дела, а в сторону более целесообразного, более удобного (комфортного) для них, а значит более облегченного действия. И таким образом «целесообразный» прагматизм неизбежно будет пытаться подавить выработанное в Церкви веками – «нецелесообразное» и не комфортное нравственное начало, а точнее сказать – основу.
Если говорить образно, то, как мне видится, современное богослужение осуществляется на языке духа и воли, а нам предлагают перевести его на литературный язык – язык чувственности, язык души, т.е. подменить язык любви языком производственных отношений. Но в таком случае прихожане, начнут выстраивать свой внутренний мир не на духовной, а на душевной – на чувственной основе. И главная задача – стяжание Духа Святаго – останется для них не выполнимой из-за отсутствия самостоятельной внутренней духовной работы. Ибо в этом случае духовный труд будет подменен трудом душевным. А опыт православной жизни показывает, что если человек не будет осуществлять именно духовной работы над самим собой, то даже переведенное на современный язык богослужение, впрочем, как и евангельские тексты, останется для него непонятным. Он будет слушать богослужение, но не услышит его, будет смотреть в евангельские книги, но не увидит в них главного, ибо сердце-то останется непросветленным, не озаренным силою своей внутренней веры.
Что мешает новоначальным христианам, о которых так пекутся ревнители языковых реформ, самим обратиться к словам Христа. Разве то множество изданий Евангелия, которыми буквально завалены все иконно-книжные лавки, по крайней мере, в Санкт-Петербурге, написаны на славянском языке? Кто мешает им читать по заповеди Отцов Церкви ежедневно по главе из Евангелия и Апостолов и осмысливать и задавать вопросы священникам, касающиеся Евангельских событий изложенных на русском языке, а не самого языка? Разве для человека, который ежедневно читает Евангелие даже на современном русском языке, могут быть непонятны события, передаваемые на языке славянском, которые читаются во время богослужения? Беда в том, что большинство из этих людей и на русском языке ничего не читают и не будут читать, если внутренне всем своим сердцем, всем существом не устремятся и не уверуют в Господа нашего Иисуса Христа, как в своего личного Спасителя. И не могут и не смогут они понять евангельских текстов, потому что и содержание книг Святого Евангелия, и богословское содержание богослужебных текстов гораздо сложнее для понимания, чем сам церковнославянский язык. Так что дело совсем не в языке, а в нежелании устремления к Богу. В нежелании искать причину проблемы в себе, перекладывая и списывая ее на внешние обстоятельства.
А еще одна проблема состоит в том, что в некоторых православных храмах больше внимания уделяется административному управлению, нежели духовному окормлению паствы. Я хочу подчеркнуть это только, как один из фактов церковной жизни, который совершается на наших глазах, нисколько не умаляя того значения, которое несут своим служением священники таких храмов, ибо по силам с каждого трудящегося на Его ниве, спрашивать будет Господь. Но оказывается, что сегодня мало быть просто служителем или исполнителем треб. Ибо как раз в таком положении очень легко можно впасть в искушение и возложить вину за недостаточное количество прихожан в храме также на внешние обстоятельства, («на немощную паству» или на «непонятный язык»), а не искать причину нестроения внутри себя. Но пастве-то нужен не административный работник, а «пастырь добрый», который готов положить душу свою за «овец» своих.
Замечательно говорил об этом почивший митрополит Сурожский Антоний: «Мне недавно сказал один архиерей, что с рукоположением дается власть: епископ властвует над священниками, священник – над народом. Я ответил: “В таком случае ты ничего не понял”. Я воспитывался мальчиком на Востоке, мой отец был консулом в Персии, и я помню громадные пустыни… Мне представляется бесконечная даль, бесконечное небо и посреди этого маленькая группа существ – десяток овец и пастух. Вокруг и дикие звери, и другие опасности, что угодно. Пастух такой же уязвимый, как и эти несчастненькие животные. Разница между ними такая: он готов жизнь за них отдать. Мне кажется, все пастырство в этом заключается. Не в том, чтобы учить (конечно – учить тоже), но чтобы люди знали – ты живешь для них».
Просмотры (128)
