Толкование Евангелия. 18 июля 2019 года. Седмица 5-я по Пятидесятнице. Четверг
Мф., 49 зач., 12, 46—13, 3
Когда же Он еще говорил к народу, Матерь и братья Его стояли вне дома, желая говорить с Ним. И некто сказал Ему: вот Матерь Твоя и братья Твои стоят вне, желая говорить с Тобою. Он же сказал в ответ говорившему: кто Матерь Моя? и кто братья Мои? И, указав рукою Своею на учеников Своих, сказал: вот матерь Моя и братья Мои; ибо, кто будет исполнять волю Отца Моего Небесного, тот Мне брат, и сестра, и матерь. Выйдя же в день тот из дома, Иисус сел у моря. И собралось к Нему множество народа, так что Он вошел в лодку и сел; а весь народ стоял на берегу. И поучал их много притчами.
Для фарисеев теперь представился удобный случай указать народу, как несообразно считать за Мессию Иисуса, у Которого такие незнатные родные, как эти галилеяне, простые ремесленники из Назарета… Сродники Господа пришли к Нему в то время, когда толпа, взволнованная только что виденным чудом, наполняла весь дом и двор, с великим вниманием прислушиваясь к каждому слову Чудотворца; подойдя ближе, они увидели, что им трудно пробраться сквозь эту тесную толпу в дом, и потому стали просить стоявших впереди дать знать Иисусу Христу, что они желают говорить с Ним; когда же Он еще говорил к народу, матерь и братья Его стояли вне дверей дома, желая говорить с Ним. И некто сказал Ему, может быть, один из тех же фарисеев, обрадованный возможностью прервать Его горькие для них обличения: Матерь Твоя и братья Твои стоят вне, желая говорить с Тобою, хотят о чем-то говорить с Тобой.
«Смотри, — замечает свт. Иоанн Златоуст, — им надлежало бы, если не хотели и не могли войти, дождаться окончания беседы. Но они зовут Его вон, и притом при всех, желая показать, что они с большою властью повелевают Им. На это и евангелист намекает словами: «когда же Он еще говорил к народу». Посему и теперь Господь захотел вразумить их: Он же сказал в ответ говорившему: Кто Матерь Моя, и кто братья Мои? Эти слова Господа требуют особенного объяснения. Когда Господь как бы отрекается от братьев Своих, по плотскому рождению так называемых, то Он не отрицает никакой истины земной, а только утверждает небесную истину Своего Божественного рождения. Его братья действительно были только мнимыми Его братьями, ибо это были дети Его мнимого отца Иосифа. Но каким образом и Матерь Господа подвержена одинаковому жребию с Его братьями? Она не мнимая, а истинная Матерь Его по человечеству, и этого высокого достоинства никогда не унизила неверованием в Него, как Сына Божия. Между тем Он как бы уклоняется теперь от того, чтобы видеть Ее: кто Матерь Моя?.. «Если бы Он захотел отречься от Матери Своей, — говорит свт. Иоанн Златоуст, — то отрекся бы от Нее тогда, когда поносили Его иудеи. Напротив, Он столько заботился о Ней, что и на самом Кресте поручает Ее ученику, из всех возлюбленнейшему. Но теперь, поскольку братья думали о нем, как о простом человеке, и тщеславились, то Он исторгает недуг сей, не оскорбляя, впрочем, их, но исправляя». Сердцеведец знал тщеславные помышления Своих братьев и не желал, чтобы на Его Пречистую Матерь ложилась хотя малая тень Ее участия в их помышлениях. И в этом случае Господь только сообразовался с правилом Матери Своей — всячески уклоняться от славы человеческой и не отличаться от других. Вместе с тем Он самым делом исполнял то, чему учил словом: Кто любит отца или мать более, нежели Меня, не достоин Меня (Мф. 10, 37). Он делом показал, что любит земную Матерь Свою совершенно, но не паче Отца Своего Небесного, и Свою сыновнюю по человечеству любовь приносит в жертву делу Божию, Им совершаемому. Если бы Он покорился воле Своих сродников, то враги Его, как доказательство клеветы, употребили бы взятие Его сродниками, как будто имеющего нужду в их попечении.
Господь как бы так говорил: «Для чего волею земной Моей Матери хотите вы отвлечь Меня от исполнения воли Отца Моего Небесного? Когда эти две воли влекут в разные стороны, Я знаю и тотчас покажу, которой из них и с какой решительностью должно последовать. Оставляю земное рождение и родство, как бы Я забыл его, как бы его совсем не было: совершенно предан есть воле Отца Небесного, и делу Его, и царствию Его; здесь ищу Себе родства, если его иметь надобно: Кто Матерь Моя, и кто братья Мои? и, указав рукою Своею на учеников Своих, указал на всех, которые считали Его своим Учителем, а себя Его учениками, сказал: вот, Матерь Моя и братья Моя, ибо кто будет исполнять волю Отца Моего Небесного, тот Мне брат, и сестра, и матерь. Если и Мать Моя хочет быть блаженною, то должна исполнять волю Отца Моего».
Глубоки и возвышенны были тайны Царствия Божия, возвещаемые Христом Спасителем нашим; не все было можно прямо и откровенно сообщать людям, зараженным предрассудками и ложными мнениями о грядущем царстве Мессии. Но Господь не хотел оставить даже и врагов Своих без наставлений и вразумлений; Его Божественная любовь изобрела в премудрости Своей еще средство сообщать Свое учение в доступной для народа мере: это в притчах. Слово притча в общем, широком смысле означает речь образную, но в особенном смысле есть правдоподобный и цельный рассказ из жизни человеческой или из природы, приводимый с целью объяснить истину веры или правило духовной жизни. Бог есть единый Творец мира видимого и невидимого; и тот и другой мир Он сотворил согласно Своей премудрости и благости; и в том и другом мире отпечатлел Свои Божественные совершенства, Свои Божественные законы. Оттого между миром видимым и миром невидимым есть некое дивное единство, некое сродство, и мир видимый говорит нашему сердцу, нашему уму о законах мира невидимого. Небеса поведают славу Божию, — говорит царственный Пророк (Пс. 18, 2). Невидимое Божие, вечная сила Его и Божество — говорит апостол Павел (Рим. 1, 20), — от создания мира видимы чрез рассматривание тварей». Итак, весь видимый мир, с его солнцем и луною, светом и тьмою, сеянием и жатвою, рождением и смертью, все люди со всевозможными случаями их ежедневной жизни, — словом все, что доступно нашим чувствам, есть поразительная притча, есть великая книга Божия, в которой Бог начертал в живых образах великие духовные истины для того, чтобы они помогли нашей вере и разумению. Притча не есть басня: в басне допускается много неправдоподобного, например разговор животных и даже растений, — таких вымыслов, несогласных с законами природы, Господь не употреблял. Притчи напоминают те сравнения и уподобления, какие бывают в пословицах: что в пословице выражено кратко, в нескольких словах, то притча изображает в целом рассказе. Вот почему люди мудрые издревле пользовались притчами, когда хотели очевиднее изобразить какую-либо нравственную истину. Жители Востока особенно любят говорить притчевой, образной речью, когда речь касается предметов духовных. Но нет во всех писаниях человеческих притчей лучше тех, какие читаем мы в Библии, и нет притчей во всей Библии лучше притчей Спасителя Господа Иисуса. Они важны и неоценимы для всех возрастов и состояний; они понятны и малому дитяти, но в каждой из них много и такого, над чем может задуматься самый глубокомысленный человек. Господь говорит притчами, по объяснению свт. Иоанна Златоуста, для того, чтобы сделать слова Свои более выразительными, облечь истину в живой образ, глубже запечатлеть ее в памяти и как бы представить глазам. Притча действует не на один ум, но и на сердце, и на воображение слушателя, и потому истина, как картина, легче удерживается в памяти. Хотя слушатели иногда и не понимали смысла притчи, но самая притча оставалась в них добрым семенем, которое давало росток тотчас же, как только касалась сердца всеоживляющая благодать Духа Божия.
Еп. Мефодий (Кульман). Святоотеческое толкование на Евангелие от Матфея.
Источник: Толкования на Евангельские чтения церковного года, издательство Лепта Книга, Москва, 2011 г
Просмотры (54)
