СЛОВО В НЕДЕЛЮ АНТИПАСХИ
ОБРАЗ НЕВЕРИЯ. ДОБРОГО
Нам действительно не просто важно, но и необходимо знать, что апостолы были такими же людьми, как и мы, с «нашими» недостатками, страстями, слабостями. Иначе, не сознавая этого, как мы поверим, что способны стать такими, как они? Теоретически, конечно… Мы все будем говорить: «Ну, это же апостолы…» А так, ведая, как оно было все с ними, проще им подражать – должно быть. Но что порой получается в действительности? Словно забывая о том, какими апостолы соделались потом (и не только по благодати Духа Святого, но и по силе своего произволения), как жизнь свою прожили, как завершили ее, мы начинаем относиться к ним как-то чрезмерно фамильярно, «на равных». И звучат такие смелые словосочетания: «предательство Петра», «неверие Фомы»… А пра́ва-то на них, мне кажется, нет у нас. Во-первых, потому что не нашей это меры дело – так вот быть запанибрата с учениками и самовидцами Христовыми. А во-вторых, слишком многое понимаем мы неполно, неглубоко и оттого неверно.
Вот то же «неверие Фомы», то же уничижительное: «ну ты, Фома неверующий!» или и вовсе: «неверный»! Откуда такое высокомерие, откуда такая близорукость? Разве кому-то из учеников, кто не увидел еще Христа Воскресшим, просто было поверить в то, что это непостижимое для ума человеческого чудо совершилось? Разве не упрекал Господь их всех за «неверие» и «жестокосердие» (Мк.16:14)? Чем же Фома их хуже? Или нас? Мы-то ведь приняли веру в Воскресение как дар, как данность, как опыт Церкви – Той, в Которой все наполнено Духом Святым, открывающим человеку истину и утверждающим в ней. Что узнаем мы из Евангелия об апостоле Фоме до этого, такого яркого, момента, до этого, такого драматичного заявления: «Если не увижу на руках Его ран от гвоздей, и не вложу перста моего в раны от гвоздей, и не вложу руки моей в ребра Его, не поверю» (Ин.20:25)? Такой вот, например, эпизод. Господь хочет идти в Вифанию к занемогшему, а в действительности уже умершему Лазарю. Ученики отговаривают Его: «Равви! давно ли Иудеи искали побить Тебя камнями, и Ты опять идешь туда?» (Ин.11:8). Они боятся за Него. Боятся, что вполне естественно, и за себя. Становится понятно, что Христос поступит так, как Он решил. И что же? Раздается голос Фомы: «Пойдем и мы умрем с Ним» (Ин.11:16). Господь так дорог для апостола, что он и смысла не видит в жизни без Него – настолько, что готов без страха с ней расстаться. Но все же он пережил смерть Наставника. Что происходит в его душе? Можно только догадываться. И тут ему говорят, что Господь воскрес. Мудрено ли, что он заявляет: «Не поверю, пока не увижу!»? Он просто понимает, что если обманется, ему этого не вынести… А как Господь относится к его «требованию»? Осуждает, гневается? Нет – удовлетворяет его: «Подай перст твой сюда и посмотри руки Мои; подай руку твою и вложи в ребра Мои» (Ин.20:27). Потому как знает: слова «неверия» рождены любовью и исторглись из уязвленного скорбью о Нем сердца. У нас есть такая любовь – до готовности за нее умереть? Есть такая боль – от удаленности, отлученности от Христа (редко ли мы себя от Него своей жизнью отлучаем?)? Чем же мы тогда «лучше»? Как же можем «осуждать»? «Свысока» смотреть? Или… Или есть все-таки для гордости нашей основание, для самооценки оправдание, от Фомы в лучшую сторону отличие? «Ты поверил, потому что увидел Меня; блаженны невидевшие и уверовавшие» (Ин.20:29). Мы блаженны! А не кто-то, не он в том числе! Ведь это мы невидевшие! Мы! Мы… Мы? А чего мы на самом деле не видели? Разве не видели, не испытывали, как оживают раз за разом наши собственные грехом и суетой убитые сердца после исповеди и Причастия? Не сподоблялись дивных, нечаянных, невероятных милостей от Господа? Не поражались тому, как и в нашей предельной немощи совершается сила Божия? Если все это было и есть, а мы себя все так же «невидевшими» считаем, то плохи наши дела. А если не считаем, то «блаженны», получается, не о нас, в данном, по крайней мере, случае. Нечем, нечем гордиться. И не за что, разумеется, апостола осуждать. И бездумно, по инерции, по обычаю «неверующим» его именовать грех. Особенно – если вспомнить, как жил он дальше, после того, как уверился однажды и навсегда. И как живем мы, без конца уверяемые и разуверяющиеся. Впору только каяться перед «неверным» и молиться ему: может и нам хоть малая доля его «неверия» перепадет? Того, которое Церковь не как-то иначе называет, а непременно добрым…
Игумен Нектарий (Морозов)
Источник: Православный собеседник № 20 (113) от 8 мая 2016 (25 апреля)
Просмотры (97)
